Осень. Темнеет в восемь. Братва гундосит, гнилые листья на подошве с улицы приносит. Осень. В ней пить не бросить. В ней вес не сбросить. В ней мокрые курьеры пиццу мокрую приносят. И дождик ссыт за гаражами вместо нас. И ветер бьёт в лицо прохожим вместо нас. И над плитою сушатся трикошки "Адидас". И как в финале "Бумера" слёзы из глаз. — Братка, может в ФИФУ? — Не, не хочу. — Брат, может по пивку? — Не, не хочу. — Может пивко и чипсы? — Не, не хочу. — Может просто чипсы? — Не, не хочу. — Может прессанём кого-то? — Да что-то неохота. — Может на турничок? — Нет, старичок. — Может по шаверме? — Скорее нет, наверно. — Может на дискач? — Не, братан, это too much, это too much, братан. Осень. Во дворах ни души. И тоскливо снова в падике моей души. Мокро на кортах. На скользких турниках, увы, не повисишь, не повисишь. Осень. Во дворах, ах, ни души. И плывут по лужам мимо лебеди из шин. На трубах никого. В беседке никого. На них не потусишь, не потусишь.
